Небольшие, но очень емкие рассказы А. П. Чехова не всегда легко понять, если не помнить нравственной позиции писателя, который был строг прежде всего к себе, Всем известно его высказывание: «В человеке все должно быть прекрасно: и лицо, и одежда, и мысли...». Менее известно другое: «Надо быть ясным умственно, чистым нравственно и опрятным физически», И вот это-то, по выражению М. Горького, горячее «желание видеть людей простыми, красивыми и грамотными» и объясняет непримиримость Чехова ко всякого рода убожеству, пошлости, нравственной и умственной ограниченности.

В самом деле, что плохого, кажется, в том, что человек хочет заработать больше денег, как доктор Старцев? Что особенного, если он хотел одновременно служить и в земстве и иметь большую практику в городе? Но читая рассказ «Ионыч», мы понимаем: деньги могут постепенно вытеснить в человеке его живую душу, а желание спокойно и бесхлопотно жить, сделать его физически и морально уродливым.

Дмитрий Ионыч Старцев, герой рассказа «Ионыч», назначен врачом в земскую больницу в Дялиже недалеко от губернского города С. Это был юноша с высокими идеалами и стремлениями. В С. он знакомится с семьей Туркиных, «самой образованной и талантливой» в городе. Иван Петрович Туркин играет в любительских спектакляx, показывает фокусы, острит. Вера Иосифовна пишет романы и повести и читает их для гостей. Их дочь, Екатерина Ивановна, молодая миловидная девушка, которую в семье зовут Котик, играет на рояле. Когда Старцев посетил Туркиных впервые, то был очарован. Сам Чехов по поводу дома Филимоновых (прототип Туркиных) пометил в записной книжке: «Все это, в скучном и сером городе, показалось забавно и талантливо». Старцев находится после вечера в чудесном настроении; «пройдя девять верст… не чувствовал ни малейшей усталости».

Старцев влюбляется в Катю Туркину. Это чувство оказалось за все время его жизни в Дялиже «единственной радостью и последней». Ради своей любви он, казалось бы, готов на многое. Но когда Котик отказала ему, и, возомнив себя блестящей пианисткой, уехала из города, он страдает всего три дня. А потом все стало по-прежнему. Вспоминая же о своих ухаживаниях и высоких рассуждениях, он только лениво говорил: «Сколько хлопот, однако!»

Физическое ожирение приходит к Старцеву незаметно. Он перестает ходить пешком, страдает одышкой, любит закусить, Подкрадывается «ожирение» и моральное. Прежде он выгодно отличался от иных жителей города горячими движениями души и пылкостью чувств. Долгое время те раздражали его «своими разговорами, взглядами на жизнь и даже своим видом». Он по опыту знал, что с обывателем можно играть в карты, закусывать и говорить только о самых обычных вещах. А если заговорить «с ним о чем-нибудь несъедобном, например, о политике или науке, как он становится в тупик или разводит такую философию, тупую и злую, что остается только рукой махнуть и отойти». Но постепенно Старцев привык к такой жизни и втянулся в нее.

В семье Туркиных, где Дмитрий Ионыч изредка бывал, все. повторялось по однажды заведенной программе. О таких, верно, писал Пушкин: «Но в них не видно перемены, в них все на старый образец…» Старцева они начинают раздражать. Он думает: «Если самые талантливые во веем городе так бездарны, то каков весь город?» Конечно, он прав. Но ведь и его жизнь идет по кругу. Главным развлечением доктора, «в которое он втянулся незаметно, мало-помалу», было по вечерам «вынимать из карманов бумажки», а потом, когда денег стало слишком много, рассматривать дома, предназначенные к торгам. Жадность одолела его. Но и сам он не мог бы объяснить, зачем ему одному столько денег, если ‘он лишает себя даже театров и концертов.

Старцев и сам знает, что «стареет, полнеет, опускается», но ни желания, ни воли к борьбе с обывательщиной у него нет. Доктора зовут теперь просто Ионычем. Жизненный путь завершен.

Почему же Дмитрий Старцев из горячего юноши превратился в жадного и крикливого Ионыча? Да, среда виновата. Жизнь однообразна, скучна, проходит «без впечатлений, без мыслей». Но мне кажется, что прежде всего виноват сам доктор, который все лучшее, что было в нем, променял на сытое, самодовольное существование.