(Анализ сцены первого акта пьесы М. Горького «На дне»)

Более 100 лет не сходят с отечественной сцены спектакли по пьесе М. Горького «На дне». Обошла она и крупнейшие театры мира. А интерес не слабеет! Чем же объясняется феноменальный успех пьесы, почему она и сегодня, спустя 100 лет после ее создания, продолжает волновать умы человечества? Видимо, потому что она устремлена к самым существенным для человека вопросам жизни. В центре её – не столько человеческие судьбы, сколько столкновение идей, спор о человеке, о смысле жизни. Ядром этого спора является проблема правды и лжи, восприятия жизни такой, какова она есть на самом деле, со всей безысходностью и правдой для персонажей – людей «дна», или жизнь с иллюзиями, в каких бы разнообразных и причудливых формах они ни представали. Этот спор начинается задолго до появления Луки и продолжается после его ухода.

Завязка пьесы «На дне» – появление Луки. Изображая вопиющие условия ночлежки Костылева, где голод, грязь, болезни, пьянство, озлобление стали обычными явлениями, Горький показывает, что в обитателях дна просыпается надежда, живет желание изменить жизнь к лучшему. Уже в самом начале пьесы Квашня тешит себя надеждами, что она свободная женщина, а Настя – мечтами о великом чувстве, заимствуя его из книги «Роковая любовь». Клещ сохраняет в себе мечту – вырваться из подвала и добиться благополучия честным трудом. Но те, кто никаких иллюзий не питает, пытаются разрушить розовые мечты у любого, кто смеет ещё на что-то надеяться. И вот в среде этих ожесточенных жизнью людей появляется странник Лука. Уже одно его появление вносит в напряженную атмосферу быта ночлежников что-то успокаивающее и умиротворяющее: «Доброго здоровья, народ честной!.. Где тут, милая, приспособиться мне? Старику – где тепло, там и родина…» Он легко и быстро находит общий язык с каждым из ночлежников, не обижается на замечание Пепла прекратить напевать песню. Обращаясь к Барону, он говорит: «Графа видал я, и князя видал… а барона – первый раз встречаю, да и то испорченного…» Тяжелый жизненный опыт, бесприютные искания Луки обусловили основные черты его психологии. Среди них – острый интерес к людям. «Понять хочется дела человеческие», – определяет свое главное желание Лука. Он находит слова сочувствия для каждого и для всех: «Эхе-хе! Погляжу я на вас, братцы, – житье ваше – «О-ой!», «…Я и жуликов уважаю, по-моему, ни одна блоха – не плоха: все – черненькие, все прыгают… так-то», «…а разве можно человека эдак бросать? Он – каков ни есть – а всегда своей цены стоит…». Внимательно присматриваясь к окружающим, Лука видит, как тяжело Анне, и находит для неё слова утешения, поддерживает ее, помогает дойти из кухни: «Ну вот и доползли… эх ты! И разве можно в таком слабом составе одной ходить?» В то же время Лука может дать отпор Василисе. Когда та сурово допрашивает его, требует паспорт, называет проходимцем, он спокойно возражает ей: «Проходящий… странствующий…» Лука не торопится давать ей характеристику, а тактично замечает: «Ах, и неласкова ты, мать… Сурьезная бабочка». Так же достойно он держит себя и в присутствии полицейского Медведева. На его слова, что он должен всех знать в участке, а его не знает, Лука отвечает: «Это оттого, дядя, что земля-то не вся в твоем участке поместилась… осталось маленько и опричь его…»

Лука вызывает к себе разное отношение со стороны ночлежников. Для Барона он «кикимора и шельма», для больной Анны – чуткий и отзывчивый человек: «Гляжу я на тебя… на отца ты похож моего… на батюшку… такой же ласковый… мягкий…» На что Лука резонно отвечает: «Мяли много, оттого и мягок…» В этих словах сразу предстает вся жизнь Луки: многое пришлось повидать ему, пережить тяжелых минут, прежде чем он стал жалеть людей и понимать их.

Второе действие пьесы заканчивается сценой избиения Василисой Наташи. Услышав крики, доносившиеся с кухни, Лука спрашивает, что там происходит: «Кто дерется там?.. Чего делят?»

Личность Луки, с ее сложностью и противоречиями, отображается в его речевой характеристике, речевом его портрете. Выходец из народной среды, он преимущественно использует просторечную лексику: «али», «дескать», «кажись», «ишь». Встречаются в его речи слова, используемые в крестьянской лексике: «не сумневайся», «осердился», «упреждаю», «окроме», «спокой» и др. Много слов в его речи с уменьшительно-ласкательными суффиксами: «маленько», «хлебца», «хлебушка» – что отражает его отношение к окружающим. Бросается в глаза особая красочность речи Луки. Он использует много афоризмов: «Как ни притворяйся, как ни вихляйся, а человеком родился, человеком и помрешь…», «живут – все хуже, а хотят – все лучше…» и т.д.

С конца первого до развязки третьего действия находится Лука на сцене. Он выглядит вездесущим: успевает побеседовать почти с каждым, появляется там, где речь заходит о важных жизненных проблемах, без устали «утешает» страждущих. И хотя в ночлежке идет привычная жизнь: пьянствуют, играют в карты, ругаются, скрипит напильником Клещ, кашляет и стонет Анна, внешний план существования все более пронизывается нарастающим душевным волнением тех, кого Лука вдохновляет на новый путь.

Сам Горький считал Луку «отрицательным типом». Он писал: «Основной вопрос, который я хотел поставить, это – что лучше истина или сострадание? Что нужнее? Нужно ли доводить сострадание до того, чтобы пользоваться ложью, как Лука?» Вопросы, поставленные Горьким, тревожили многие поколения актеров, представляющих Луку на сцене. Один из лучших исполнителей этой роли, артист И. Москвин, во МХАТе в 1902 году создал образ такого Луки, который позволил театральным критикам признать его «выразителем высшей правды». Современный зритель найдет какие-то новые интерпретации известного горьковского героя и сможет с позиции человека XXI века определить, насколько верно воплощен этот образ на сцене.