Тургенев справедливо считается лучшим стилистом русской прозы ХIХ века и тончайшим психологом. Как писатель, Тургенев прежде всего «классик» – в самых разнообразных смыслах этого слова. «Классичность» соответствовала самому духу его творчества. Лучшие тургеневские вещи поражают законченностью и гармоничной соразмерностью всех деталей с целым. Художественными идеалами для Тургенева были «простота, спокойствие, ясность линий, добросовестность работы». При этом имелось в виду «спокойствие», проистекающее «из сильного убеждения или глубокого чувства», «сообщающее … ту чистоту очертаний, ту идеальную и действительную красоту, которая является истинной, единственной красотой в искусстве». Это спокойствие давало сосредоточенность созерцания, тонкость и безошибочность наблюдения.

Психологизм Тургенева обыкновенно называют «скрытым», потому что писатель никогда не изображал прямо все чувства и мысли своих героев, но давал возможность читателю их угадывать по внешним проявлениям. К примеру, по тому, как Одинцова «с принужденным смехом» говорит Базарову о предложении, сделанном Аркадием Кате, а затем по ходу разговора «опять смеется и быстро отворачивается», становятся ясны ее чувства: растерянность и досада, которые она старалась скрыть за смехом. Поэт «должен быть психологом, но тайным, – говорил Тургенев, – он должен знать и чувствовать корни явлений, но представляет только самые явления – в их расцвете и увядании».

Считая так, Тургенев видимо отстраняется от личной оценки героя, предоставляя ему возможность самому выразить себя в диалоге и действии. Тургенев раскрывает характер своего героя не прямо в его общественной деятельности, но в идеологических спорах и в личной, интимной сфере. «Точно … воспроизвести истину, реальность жизни – есть высочайшее счастье для литератора, даже если истина не совпадает с его собственным мнением».

Крайне редко прибегает он к прямому изображению мыслей героя во внутреннем монологе или объясняет читателям его душевное состояние. Единственный случай, когда Тургенев непосредственно изображает внутреннее состояние Базарова, – это при описании чувства героя к Одинцовой, поскольку оно было необычным для Базарова и не могло быть объяснено из его поведения:

«В разговорах с Анной Сергеевной он еще больше прежнего высказывал свое равнодушное презрение ко всему романтическому; а оставшись наедине, он с негодованием сознавал романтика в себе самом».

Тут же Тургенев во время разговора Базарова с Одинцовой позволяет нам коротко заглянуть в его мысли:

«Ты кокетничаешь, – подумал он, – ты скучаешь и дразнишь меня от нечего делать, а мне…» Сердце у него действительно так и рвалось».

Так же автор передает мысли Аркадия и Кати во время их любовного объяснения.

Не часты и прямые оценки автором сказанного героем (типа: «Мой дед землю пахал», – с надменной гордостью отвечал Базаров»). На протяжении всего романа герои ведут себя совершенно независимо от автора. Но эта внешняя независимость обманчива, так как автор выражает свой взгляд на героя самим сюжетом – выбором ситуаций, в которые он его помещает.

Так, Базаров оказывается в чужой для него дворянской среде –он даже сравнивает себя с «летучими рыбами», которые лишь короткое время способны «подержаться в воздухе, но вскоре должны шлепнуться в воду». Именно потому он вынужден принимать участие в торжественных визитах, вечерах, балах, что явно не очень характерно для его обычной жизни. Затем Базаров влюбляется в аристократку Одинцову, принимает вызов на дуэль, хотя презирает дуэли как одно из проявлений дворянских амбиций. Показательно, что во всех этих ситуациях, связанных с дворянским образом жизни, обнаруживаются его достоинства и слабости, но опять-таки с точки зрения дворян, на позицию которых встает незаметно для себя и читатель.

Затем Тургенев приводит своего героя в соприкосновение с вечными сторонами человеческого бытия: природой, любовью и смертью, – что всегда углубляет и изменяет человека, заставляет его пересмотреть свое мировоззрение. Из-за всеохватности и глобальности этих категорий у нас складывается впечатление, что героя судит «сама жизнь». Но на самом деле за этой оценкой скрывается позиция автора, ловко «переменившего оружие», чтобы «атаковать» своего героя с незащищенной стороны.

Огромную роль при создании образа играет у Тургенева психологический портрет героя. Мы сразу можем составить себе представление о Базарове по его портрету. Одет он крайне непритязательно – в «длинный балахон с кистями». Лицо у него «длинное и худое, с широким лбом, кверху плоским, книзу заостренным носом, большими зеленоватыми глазами и висячими бакенбардами песочного цвету, оно оживлялось спокойной улыбкой и выражало самоуверенность и ум». «Его темно-белокурые волосы, длинные и густые, не скрывали крупных выпуклостей просторного черепа».

Перед нами не только законченный и отчетливый внешний портрет, но уже и почти полное описание характера: плебейское происхождение и вместе с тем гордость и спокойная самоуверенность, сила и резкость, необыкновенный ум и вместе с тем нечто звериное, хищное, угадывающееся в заостренном книзу носе и зеленоватых глазах. Герой еще ничего не сказал, но уже намечены все основные его черты. «Тонкие губы Базарова чуть тронулись; но он ничего не отвечал», – так нам сразу дается представление о немногословности, идущей как от ума, так и от неизменного пренебрежения к собеседнику.

Совсем иначе, но тоже через портрет обрисовывается Тургеневым характер Павла Петровича Кирсанова:

«На вид ему было лет сорок пять: его коротко стриженные серые волосы отливали темным блеском, как новое серебро; лицо его, желчное, но без морщин, необыкновенно правильное и чистое, словно выведенное тонким и легким резцом, являло следы красоты замечательной: особенно хороши были глаза».

Тургенев замечает даже такую неуловимую деталь: «Весь облик Аркадиева дяди, изящный и породистый, сохранил юношескую стройность и то стремление вверх, которое большею частию исчезает после двадцатых годов».

Образ Кирсанова создается в первую очередь через описание его одежды, необыкновенно подробное и красноречивое, в чем ощущается легкая ирония автора по отношению к герою. Для характеристики Тургенев пользуется даже синтаксисом фразы, подчеркивая плавность и медлительность движений героя длинным, усложненным, но безукоризненно правильным периодом.

Но ничто, пожалуй, так ярко не характеризует героев, как их язык. Различные интонационные оттенки воссоздают сложнейшую гамму переживаний героев, а выбор лексики характеризует их социальное положение, круг занятий и даже эпоху, к которой они принадлежат. К примеру, Павел Петрович употребляет в своей речи «эфто» вместо «это» и «в этой причуде сказывался остаток преданий александровского времени». Или другой пример: слово «принцип» Павел Петрович «выговаривал мягко, на французский манер», как «принсип», а «Аркадий, напротив, произносил «прынцип», налегая на первый слог», из чего становится ясно, что герои, принадлежа к различным поколениям, воспринимают это слово по-разному и поэтому вряд ли придут к взаимопониманию.

Множество деталей дает нам понять авторскую позицию, характеры героев, хотя прямых характеристик практически нет. У Тургенева мы видим только результаты, к которым пришел Базаров, и узнаем, как он поступает в жизни, как обращается с разными людьми. У Тургенева нет открытого психологического анализа, что дает большую достоверность, большее обобщение, чем если бы сам автор делал бы выводы о своих героях. Так возникает «тайная психология», которая служит отличительной чертой мастерства писателя и, наряду с «диалектикой души» Толстого и открытым психологизмом Достоевского, становится характерным признаком классического русского реалистического романа ХIХ века.