Чехов является общепризнанным мастером короткого рассказа. Основной его творческий прием — максимальное количество информации при относительно малом объеме текста, отсюда такое внимание к деталям, способность сделать символичной самую обычную житейскую историю. В произведениях Чехова почти никогда нет сюжета как такового — или он не столь важен, или речь идет об одном эпизоде, или сразу о целой человеческой жизни.

Одним из таких рассказов является «Ионыч». Его главная тема — взаимоотношение человека и среды. Собственно, с описания среды произведение и начинается. Это губернский город С. и семья Туркиных, «самая талантливая и образованная в городе». Иван Петрович Туркин, которого иначе как «массовиком-затейником» не назовешь. Вера Иосифовна, пишущая романы, подражая Жорж Санд, всегда начинающиеся с одной и той же фразы — «Мороз крепчал», их дочь, регулярно терзающая рояль, неизменный запах жареного лука — все это создает картину торжествующей пошлости. Если эта семья наиболее талантлива, то об остальных обитателях города и говорить не приходиться. Кстати, само понятие «пошлость» было введено в русскую литературу именно Чеховым. (Интересная деталь: в других европейских языках вообще нет слова, адекватного этому понятию, и введено оно стараниями Набокова).

Итак, среда в городе С. непоправимо пошлая. Пошлость здесь не просто «грубая безвкусица», по словарному определению, а стиль жизни. Но чтобы говорить о противостоянии личности и среды, как минимум должна появиться соответствующая личность. И личность появляется — это земский врач Дмитрий Ионыч Старцев, интеллигентный человек, водящий знакомство с семьей Туркиных. Он многое видит — и плохую игру Котика, и глупость Ивана Петровича, ему принадлежит прекрасная фраза: «Бездарен не тот, кто не умеет писать повестей, а тот, кто их пишет и не умеет скрыть этого».

Но парадокс состоит в том, что Старцев точно так же пошл, как и Туркины, только пошл по-другому, незаметнее, и от этого он еще пошлее. Старцев смотрит на окружающее достаточно трезво, но никак не противостоит ему, а принимает его — с самого начала. Игра Котика ужасна, но ее приятно слушать, романы Веры Иосифовны маразматичны, но после них в «голову идут хорошие, покойные мысли». Обыватели и их разговоры раздражают Старцева, но он регулярно появляется на различных семейных праздниках и играет в винт, уклоняясь от таких развлечений, как театр и концерты. Его мысли постоянно перетекают от возвышенного к низменному.

Старцев до конца жизни сохраняет позу человека, стоящего над средой, пытается, вероятно, из тщеславия внушать философские идеи либеральным обывателям, но истинное наслаждение доставляет ему лишь накопление денег. С каждым годом позу сохранять все труднее, и Ионыч становится просто странноватым, раздражительным и одиноким стариком. Он меняется и внешне — становится ожиревшим и уродливым. Но внутреннего изменения не произошло. Доктор Старцев не сдался и не переродился под влиянием среды. Противостояния не было, пошлость представлена «вещью в себе», не имеющей выхода во внешний мир, а Ионыч и Туркины были только двумя полюсами, создающими некоторое напряжение внутри нее. Трагедия Старцева состоит в том, что сам он искренне верит в то, что стоит над средой. Это мешает ему найти нравственную опору вне ее, так как этого «вне» просто не существует. Но и слиться со средой до конца он тоже не может, отсюда — постоянное ощущение дискомфорта. Он несчастен, так как слишком силен, чтобы успокоиться, и слишком слаб, чтобы действительно противопоставить себя обществу. Он — олицетворение пошлости и одновременно ее жертва.