Грандиозное, загадочное, неоднозначное поэтическое явление - Маяковский. Его можно не любить, его можно не понимать, но он живет в нашей поэзии, он есть. И он, бесспорно, велик. И безусловно, трагичен. Как все великие поэты. Написанные (и вычеркнутые!) строки: «Я хочу быть понят моей страной», — говорят сами за себя. Со дня трагической развязки прошло больше шестидесяти лет, но мы так его и не поняли. Он так и остался загадочным, одиноким и мятежным, как лермонтовский парус. Как его только не называли, о чем только не говорили! Да, он остался певцом революции, утратившей для нас свою романтику. Да, он остался государственным поэтом, написавшим:

Я подыму,

как большевистский партбилет,

все сто томов

моих

партийных книжек…

Да, он разменивал свой поэтический дар на призывы хранить деньги в сберегательной кассе и пить кипяченую воду.

Но он был Поэтом, он был Человеком, он был Личностью, Он делал то, что считал необходимым для отечества. Он «наступал на горло собственной песне» ради его будущего. Опровергая все упреки в том, что он исписался, Маяковский создал «Во весь голос», — самое драматическое свое произведение. Читать его так же больно и страшно, как и предсмертное письмо Маяковского. Так «спокойно» и обдуманно может писать лишь человек, который сжег за собой все мосты и который ни во что не верит, ни на что не надеется.

Маяковский сам был революция, и крах ее идеалов был крахом всей жизни поэта.

Последние годы своей жизни он «пробивал прописку» сатире в советской литературе. И слышал от редакторов: «Пролетариату смеяться рано, пусть смеются наши классовые враги». Нужна ли была сатира в нарождавшемся государстве «культа личности»? Риторический вопрос. Нельзя сказать, что время Маяковского прошло. Просто начиналось не его время. И в нем поэт бы не приспособился:

…Лицо у меня одно —

оно лицо, а не флюгер, — говорил он.

Маяковскому завидовали, его не любило даже ближайшее окружение. Вокруг него стягивалась петля изоляции, отторжения. На выставку Маяковского «Двадцать лет работы» не пришел никто. Это было не просто личными невзгодами поэта — это была среда. Со всеми вытекающими отсюда поступками, в том числе и последним.

Чтобы добровольно уйти из жизни нужно мужество, и немалое, нужна решимость исстрадавшейся души все видящего, но ничего не могущего изменить человека (причем — поэта, а поэт в России всегда сродни пророку).

Отношения Маяковского с семьей Бриков — это особая страница в жизни поэта, тайну которой он унес с собой. Лиля Юрьевна не стала обожествлять поэта: «Какая разница между Володей и извозчиком? Один управляет лошадью, а другой - рифмой», — иронизировала она. А он…

Слов моих сухие листья ли

заставят остановиться,

жадно дыша?

Дай хоть

последней нежностью выстелить

твой уходящий шаг…

Однажды сердце поэта не выдержало:

Как говорят инцидент исчерпан Любовная лодка разбилась о быт Я с жизнью в расчете И не к чему перечень Взаимных болей бед и обид…

И произошла трагедия. 14 апреля 1930 года в 10 часов 15 минут в своей рабочей комнате (в Лубянском проезде) выстрелом из пистолета Маяковский покончил жизнь самоубийством.

«В том, что я умираю, не вините никого. И, пожалуйста, не сплетничайте». Уважим последнюю просьбу поэта. Помолчим.