Новое лицо это был молодой князь Андрей Болконский, муж маленькой княгини. Князь Болконский был небольшого роста, весьма красивый молодой человек с определенными и сухими чертами. Все в его фигуре, начиная от усталого, скучающего взгляда до тихого мерного шага, представляло самую резкую противоположность с его маленькою женою. Ем видно, все бывшие в гостиной не только были знакомы, но уж надоели ему та, что и смотреть на них и слушать их ему было очень скучно. Из всех же прискучивших ему лиц, лицо его хорошенькой жены, казалось, больше всех ему надоело. С гримасой, портившею его красивое лицо, он отвернулся от нее. Он поцеловал руку Анны Павловны и, щурясь, оглядел все общество.

— Lise, — сказал сухо князь Андрей, поднимая тон на ту степень, которая показывает, что терпение истощено.

Князь Андрей добрыми глазами смотрел на него. Но во взгляде его, дружеском, ласковом, все-таки выражалось сознание своего превосходства.

В это время подъехала к крыльцу карета и бричка, и из кареты вышел князь Андрей, высадил свою маленькую жену и пропустил ее вперед.

Все его дорожные принадлежности были в большом порядке у князя Андрея: все было ново, чисто, в суконных чехлах, старательно завязано тесемочками.

Брат хотел взять образок, но она остановила его. Андрей понял, перекрестился и поцеловал образок. Лицо его в одно и то же время было нежно (он был тронут) и насмешливо.

— Но в какой же позиции мы атакуем его? Я был на аванпостах нынче, и нельзя решить, где он именно стоит с главными силами, сказал князь Андрей. Ему хотелось высказать Долгорукову свой план, составленный им, план атаки.

Смерть, раны, потеря семьи, ничто мне не страшно. И как ни дороги, ни милы мне дорогие многие люди – отец, сестра, жена, - самые дорогие мне люди, - но, как ни страшно и неестественно это кажется, я всех их отдам сейчас за минуту славы, торжества над другими людьми, за любовь к себе людей, которых я не знаю и не буду знать, за любовь вот этих людей.

И все-таки я люблю и дорожу только торжеством над всеми ими, дорожу этою таинственною силой и славой, которая вот тут надо мной носится в этом тумане.

Князь Андрей чувствовал себя взволнованным, разраженным и вместе с тем сдержанно спокойным, каким бывает человек при наступлении давно желанной минуты.

Глядя на знамя, ему все думалось: может быть, это то самое знамя, с которым мне придется идти впереди войск.

“Вот она наступила решительная минута! Дошло до меня дело” , подумал князь Андрей и, ударив лошадь, подъехал к Кутузову.

- Ребята вперед! – крикнул он детски пронзительно. “Вот оно!” - подумал князь Андрей, схватив древко знамени и с наслаждением слыша свист пуль, очевидно направленных именно против него.

На Праценской горе, на том самом месте, где он упал с древком знамени в руках, лежал князь Андрей Болконский, истекая кровью, и, сам, не зная того, стонал тихим, жалостным и детским стоном.

Он знал, что это был Наполеон – его герой, но в эту минуту Наполеон казался ему столь маленьким, ничтожным человеком в сравнении с тем, что происходило между его душой и этим высоким, бесконечным небом с бегущими по нему облаками. Ему было совершенно все равно в эту минуту, кто бы ни стоял над ним, что бы ни говорил о нем; он рад был только тому, что остановились над ним люди, и желал только, чтоб эти люди помогли ему и возвратили бы его к жизни, которая казалась ему столь прекрасною, потому что он так иначе понимал ее теперь. Он собрал все свои силы, чтобы пошевелится и произвести какой-нибудь звук. Он слабо пошевелил ногою и произвел самого его разжалобивший, слабый, болезненный стон.