Главный герой романа — аристократ дез Эссент, испытывающий отвращение к окружающему миру, который живёт один в загородном доме и предаётся утончённым и извращённым удовольствиям.
В замке Лурп сохранилось несколько портретов представителей семейства Флорессас дез Эссент. Это были портреты могучих, суровых рейтаров и вояк. Из портретов последующих представителей семьи сохранилось лишь изображение «человека лукавого и загадочного, с каким-то лживым, вытянутым лицом, слегка нарумяненными скулами, напомаженными и перевитыми жемчугом волосами, длинной белой шеей в жёстких сборках воротника». Вырождение рода продолжалось. Как бы довершая работу времени, дез Эссенты в течение двух столетий заключали брачные союзы внутри семьи. В родственных браках терялся остаток былой мощи.
От семейства, некогда многочисленного, занимавшего чуть ли не весь Иль-де-Франс, оставался теперь один-единственный отпрыск, «герцог Жан, хрупкий молодой человек тридцати лет, анемичный и нервный, с холодными бледно-голубыми глазами, впалыми щеками, правильным, но каким-то рыхлым носом и руками сухими и безжизненными. По некоему странному закону атавизма последний представитель рода походил на древнейшего предка, красавца, от которого унаследовал необычайно светлую бородку клинышком и двойственный взгляд — усталый и хитрый».
Детство Жана было мрачным и прошло в постоянных болезнях. Обучался молодой дез Эссент у иезуитов. Монахи особенно не напирали на мальчика, поэтому его обучение носило несколько поверхностный характер: он «шутя усваивал латынь, но в греческом двух слов связать не мог, способностей к современным языкам не проявил, а в точных науках ещё при прохождении самых азов оказался полнейшим тупицей [...]он жил вполне счастливо, едва замечая опеку наставников; в своё удовольствие занимался латынью и французским; и, хотя богословие не входило в школьный курс, он сполна усовершенствовался в нем, начав заниматься им еще в замке Лурп по книгам, перешедшим к нему от двоюродного прадеда дона Проспера, настоятеля аббатства Сен-Рюф».
По возвращении из пансиона он не сошёлся со сверстниками и всё чаще подумывал об уединении. Его могла бы спасти любовь, но женщины оказались глупы и скучны. Он пустился в разгул, но не выдержало здоровье и доктора настоятельно порекомендовали ему остановиться. Посчитав оставшиеся деньги, дез Эссент пришёл в ужас: их практически не осталось. «И он решился: продал замок Лурп, в котором не бывал и о котором ни весёлых, ни грустных воспоминаний не сохранил; сбыл с рук остальную недвижимость и купил государственную ренту; таким образом обеспечил себе ежегодный доход в 50 тысяч ливров, а кроме того, отложил приличную сумму на покупку и обустройство своего окончательного пристанища. Он объездил столичные предместья и в одном из них, именуемом Фонтеней-о-Роз, на отшибе, у леса, обнаружил домик. Мечта сбылась: в пригороде, наводнённом парижанами, он нашёл уединение».
Через 2 месяца дез Эссент смог уединиться в тишине и благодати фонтенейского дома и занялся его обустройством. Он тщательно продумал цвета, которые хотел видеть и обставил гостиную и кабинет. «И дез Эссент придумал затянуть стены кабинета, точно книги, сафьяном, крупнозернистой выделки марокканской кожей, вышедшей из-под толстых стальных пластин мощного пресса. После того, как было покончено со стенами, он велел выкрасить плинтусы лакированным индиго — тёмно-синей краской, какой каретники покрывают панели экипажей, а сафьяном пройти по краю потолка и затянуть его, чтобы он походил на распахнутое слуховое окно, небесно-голубым, затканным серебристыми ангелами, шелком. Ткань эта была в своё время изготовлена кельнским ткацким товариществом и предназначалась для церковных мантий».
Здесь рассказывается о том, как дез Эссент приучил своих слуг прислуживать ему незаметно, так, чтобы их вообще не было видно, а также приучил их к своему режиму: «Раз и навсегда он назначил и время еды; блюда, впрочем, были скромны и непритязательны, так как больной желудок не принимал пищи обильной или тяжёлой. В пять часов вечера, зимой уже в сумерках, он завтракал: съедал два яйца всмятку, жаркое и выпивал чашку чая; в одиннадцать вечера обедал; ночью пил кофе, а иногда вино или чай. Ужинал дез Эссент легко, вернее, закусывал в пять утра, ложась спать». Целыми днями дез Эссент предавался мечтаниям. Он смотрел в окно, видел проходивших мимо людей, замечал печать тупость на их лицах. Он также считал, что не обязательно путешествовать, достаточно вообразить себе путешествие.
Описание библиотеки дез Эссента. В ней были представлены только те писатели, которые, по мнению дез Эссента, в своих произведениях писали о чем-то упадочном, разлагающемся. Его мнение о латиноязычных писателях было довольно невысоким: «нежный Вергилий казался ему страшным, невыносимым педантом, первейшим занудой древности. [...] Надо сказать, что, не особо почитая Вергилия и недолюбливая ясного и обильного Овидия, он безгранично и со всем жаром души ненавидел Горация с его слоновьим изяществом, щенячьим тявканьем и клоунскими ужимками. Что касается прозы, обилие глаголов, цветистый слог, запутанные фразы Гороха-Во-Рту дез Эссент тоже не особо жаловал. [...] Но и Цезарь со своим хвалёным лаконизмом нравился ему не больше Цицерона, так как в этой крайности другого рода заключались сухость справочника, прижимистость, недопустимая и неподобающая. Саллюстий, правда, всё же не столь тускл, как прочие, Тит Ливий слишком чувствителен и высокопарен, Сенека претенциозен и бесцветен, Светоний вял и незрел. Тацит в своей нарочитой сжатости — самый нервный, резкий, самый мускулистый из всех. А что до поэзии, то его нимало не трогали ни Ювенал, хотя им и была подкована основательно рифма, ни Персий, хотя тот и окружил себя таинственностью. Не ценил он ни Тибулла с Проперцием, ни Квинтилиана, ни обоих Плиниев, ни Стация, ни Марциала Билибильского, ни Теренция, ни даже Плавта». Ценил дез Эссент лишь Петрония, Апулея, Коммодиана де Газа. В целом, библиотека дез Эссента включала в себя произведения до Х века.
Однажды под вечер у дома остановился экипаж: это привезли черепаху. Дез Эссент решил, что его ковры будут смотреться лучше, если по ним будет ползать черепаха, панцирь которой инкрустирован золотом и драгоценными камнями. Жан сам нашел рисунок и выбрал камни (описание камней даётся очень подробно). Однако оказалось, что эта затея была не очень умной — черепаха в тот же вечер умерла.
Дез Эссент размышлял о том, что все вкусы можно сравнить с музыкальными инструментами. У него даже был «орган», на самом деле представляющий собой множество бутылей вина с краниками. Хозяин мог с его помощью «сочинять» коктейли. Но сегодня ему не хотелось сочинять. Вкус ирландского виски напомнил ему историю о том, как однажды у него разболелся зуб и ему пришлось идти к дантисту. Вспомнилась и та дикая боль, которую он испытал, когда ему вырывали зуб.
Вся глава посвящена живописным полотнам, принадлежащим дез Эссенту. Это «Саломея» Гюстава Моро, где героиня представляет собой живое воплощение соблазна и преступления, «Откровение» на ту же тему, только в центре уже застывший взгляд мертвой головы Предтечи, направленный на ошеломлённую Саломею.
В гостиной дез Эссент повесил серию гравюр Луикена «Преследования за веру», в прихожей — гравюру Бредена «Комедия смерти» и «Добрый самаритянин», а также полотна Одилона Редона.
Посвящена воспоминаниям. Первое — это случай, когда друг дез Эссента Д’Эгюранд решил жениться. Все его отговаривали, в отличие от дез Эссента, который поощрял этот поступок, втайне ожидая того, что супруги разъедутся. Так и случилось. Вторым воспоминанием стал Огюст Ланглуа (16 лет). Дез Эссент встретил его на улице и привёл в публичный дом. Там он заплатил хозяйке крупную сумму и сказал, что мальчик может приходить сюда 2 раза в неделю. Когда же деньги закончатся, Огюст, по расчётам дез Эссента, пойдет воровать, чтобы раздобыть денег для оплаты утех, а потом и убьёт кого-нибудь. Дез Эссент лелеял мечту создать таким образом убийцу. Но этого либо не произошло, либо дез Эссент об этом просто не узнал.
Дез Эссент забросил чтение и всё больше стал погружаться в прошлое. Очнувшись ненадолго, он попытался с головой уйти в латынь, но снова хлынул поток воспоминаний, на этот раз детских. Дез Эссент вспомнил иезуитов, его потянуло к вере. «Впрочем, он прекрасно знал себя и был уверен, что не способен на действительно христианское смирение или покаяние». Всё же иезуитам удалось привить дез Эссенту любовь к божественному. Благодаря одиночеству, она начала просыпаться в его душе. Он начал сопротивляться, и в этом ему помогла философия Шопергауэра. Дез Эссент успокоился.
Дез Эссент решил купить цветы для украшения дома. Он стал искать живые цветы, имитирующие искусственные. Когда растения привезли, дез Эссент так надышался их ароматами, что ему приснился кошмар о плотоядной женщине-цветке и всаднике Сифилисе.
Рассуждения о живописцах (Гойя, Рембрандт). Чтение Диккенса и воспоминания о любовницах. Подробный рассказ об одной из первых, циркачке Урании. Дез Эссент возжелал её, так как представил себе, что у неё много мужских привычек. Так он удовлетворял своё влечение к грубой мужской силе. Потом он спал с чревовещательницей, заставляя ее говорить голосом мужчины, который их якобы застал и угрожал расправой. Последним он вспомнил молодого человека, с которым у него тоже была связь.
Обострился невроз. У дез Эссента появились галлюцинации. Ему везде чудился запах франгипана (итальянские духи). Чтобы избавиться от него, дез Эссент смешал несколько ароматов, создавая парфюмерные композиции. Однако от обилия запахов у него заболела голова и он упал в обморок.
Слуги, перепугавшись, побежали за фонтенейским врачом. Но что за недуг у дез Эссента, тот так и не понял. Пробормотав какие-то медицинские термины, пощупав дез Эссенту пульс и посмотрев язык, доктор попробовал вернуть ему дар речи, но, ничего не добившись, прописал успокоительное и полный покой и сказал, что навестит его завтра. Но дез Эссент замотал головой, из последних сил давая понять, что не одобряет рвения слуг и гонит пришельца вон. Дез Эссент решил ехать в Лондон, собрал чемоданы и отправился в «Galignani’s Messenger», чтобы купить путеводитель. Купив его, дез Эссент поужинал в винном погребе «Bodega», разглядывая посетителей и представляя себе Англию. В конце концов он решил, что пора вернуться домой.
Перебирая свои книги, Дез Эссент вспоминал, где он заказывал очередной экземпляр, в какой типографии печатал, какую обложку, бумагу, шрифт он выбирал и почему. Рассуждения о Бодлере, Вийоне, Агриппе д’Обинье. «За исключением этих нескольких книг, французская словесность в библиотеке дез Эссента начиналась с 19-го века. Разделялась она на две части: в первую входила светская литература; во вторую — церковная». Это такие авторы, как Лакордер, граф де Фаллу, Вейо и другие.
Становилось всё жарче. Самочувствие дез Эссента ухудшалось. Он не мог переносить жару, не мог есть, его постоянно тошнило. Однажды во время отдыха в парке дез Эссент наблюдал за дракой деревенских мальчишек. Увидев у одного из них бутерброд с белым домашним сыром и луком, дез Эссент чудовищно захотел есть. Он приказал слугам сделать ему такой же бутерброд, однако пока те ходили в деревню за продуктами, дез Эссент вновь почувствовал себя плохо. Вернувшись в дом, он увидел астролябию, которую использовал вместо пресс-папье, и, вспомнив Париж, стал рассуждать о нравственности, предохранении и абортах.
Вновь рассуждения о писателях и литературе. Любимые писатели Дез Эссента — Флобер, братья Гонкур, Золя, Бодлер, Верлен, Корбьер, Аннон и Малларме. Дез Эссент приходит к выводу, что идеальный роман — это «роман в нескольких фразах — выжимка из сотен страниц с их изображением среды, характерами, картинами нравов и зарисовкой мельчайших фактов. Это будут слова, столь тщательно отобранные и ёмкие, что восполнят отсутствие всех прочих. Прилагательное станет таким прозрачным и точным, что намертво прирастёт к существительному и откроет читателю необозримую перспективу; оно позволит неделями мечтать и гадать над его смыслом — и узким, и широким; и душу персонажей выявит целиком: очертит в настоящем, восстановит в прошлом, провидит в будущем. И всё это благодаря одному-единственному определению. Роман в одну-две страницы сделает возможным сотворчество мастерски владеющего пером писателя и идеального читателя, духовно сблизит тех немногих существ высшего порядка, что рассеяны во вселенной, и доставит этим избранникам особое, им одним доступное наслаждение». Дез Эссента вновь мучают боли в желудке и слуга каждый день варит ему бульон по специальному рецепту.
Однако через некоторое время бульон перестаёт помогать. Измученный слуховыми галлюцинациями дез Эссент зовёт врача. В ожидании его визита он то злится, то мучается страхом смерти. Приехавший наконец врач настоятельно рекомендует хорошо питаться. Однако тошнота не позволяет этого. И тогда врач предлагает клизму, от чего дез Эссент приходит в восторг. «Его жажда искусственности была теперь, даже помимо его воли, удовлетворена самым полным образом. Полней некуда. Искусственное питание — предел искусственности!». После этого врач настоял на перемене места жительства и возврате к «нормальной» жизни в Париже.
Дез Эссент собрал вещи. Ему не хотелось покидать дом и он отвлекал себя мыслями о разладе в церкви по поводу вина, которое разбавляют, и хлеба, который пекут не из пшеницы, а из крахмала. Заканчивается роман страстной мольбой Господу о покровительстве.
Представьтесь*
Ваш комментарий*
