«Вхожу я в храмы темные» - стихотворение, которое овеяно некой таинственностью, как и большинство стихотворений о Прекрасной Даме. С первой строчки автор указывает нам на таинственность, мистичность происходящего. Так, когда везде принято храм ассоциировать со светом, сиянием, тогда как у Блока храмы, в которые он входит темные. С одной стороны, это символизирует ту же таинственность, с другой – греховность, в некотором роде, даже преступность затей лирического героя.

Фразу «Совершаю бедный обряд» можно расценивать как откровенно богохульную. Но не стоит судить так однобоко. Этой фразой автор подчеркивает отношение лирического героя к Прекрасной Даме – оно настолько возвышенное, сильное, непередаваемое, что даже молитва Господу меркнет по сравнению с теми обрядами, которые он готов совершить ради своей мечты.

Это же подтверждает и дрожь, которая сотрясает лирического героя, когда он стоит в тени колонны. Дрожь пробегает по телу, когда он слышит скрип двери, а это означает, что в нее вошла его Прекрасная Дама. Примечательно и то, что лирический герой не показывается на глаза Прекрасной Даме, а только издали наблюдает за ней. Фраза «А в лицо мне глядит, озаренный, Только образ, лишь сон о Ней» открывает нам суть блоковского мировосприятия, а это, как известно, символизм. Основной чертой мировоззрения символистов было стремление к искусству ради искусства. То есть, они отрекались от всего земного, ища истину в каких-то высших материях, в плоскости духа. Лирический герой видит не живого человека, а только воссозданный на основе его образ, идеализированный и воспетый им же, вознесенный выше всего насущного.

К тому же смыслу сводиться и третья строфа стихотворения. В ней Прекрасная Дама названа Величавой и Вечной Женой. Таким образом, подчеркивается высшее, чем у лирического героя, происхождение Дамы. Она отмечена вечностью, величием. Опять-таки, автор направляет наши взоры ввысь, где по карнизам витают, сны, улыбки и сказки. Это еще раз подтверждает символистский, декадентский мировоззрения лирического героя, под которым стоит подразумевать образ самого автора.

Последняя строка поясняет нам, почему лирический герой видел перед собой только образ Прекрасной Незнакомки: «Мне не слышны ни вздохи, ни речи, Но я верю: Милая – Ты». Лирическому герою вовсе не обязательно лицезреть ее, осязать – достаточно только знать, что она находится где-то рядом.

Примечательным является и то, что, не называя возлюбленную по имени, даже местоимения написаны с заглавной, что еще раз подчеркивает необычайное отношение к Прекрасной Даме.